Мультфильм «Франкенвини»: Мы все умрём
Девять лет - со времён безукоризненной «Крупной рыбы» - Тим Бёртон расписывал руку на проектах, прямо скажем, сомнительных с точки зрения прекрасного.
С одной стороны, это были флюоресцентные паззлы типа «Алисы в стране чудес» или «Чарли и шоколадной фабрики». Фильмы яркие, лопающиеся, как турецкие конфеты-шипучки на языке, - и почти совершенно бестолковые.
С другой - Бёртон ходил по полю готических фантазий, контекст которого в кино был во многом создан им самим, и не натыкался на этом поле ни на какие замечательные открытия. В «Суинни Тодде» или «Трупе невесты» Бёртона узнать, конечно, проще, чем в обморочной кислотной палитре «Алисы», но сказать им «ах» было сложно. Ладно, от них хотя бы не так хотелось отвернуться, как от спродюсированного им же «Президента Линкольна, охотника на вампиров».
Сказать «ах» «Франкенвини» сложно тоже. Тут скорее подойдет «ой». После почти десяти лет создания среднедиетических картин Бёртон снимает искрящийся, радостный и удивительно живой (ха-ха) мультик про мальчика и его мёртвую собаку.
Дохлые и призрачные пёсики ещё с первых небольших работ особенно волновали режиссёра. Собственно, «Франкенвини» и вырос из такой короткометражки, благодаря которой в 1984 году Бёртона торжественно не взяли в «Дисней». Трогательно, что спустя почти тридцать лет именно «Уолт Дисней Компани» обратилась к Бёртону с предложением ещё раз поставить историю мальчика Виктора Франкенштейна и его собранной по кускам собачки.
Во «Франкенвини» практически всё круто. Очень детальная кукольная анимация позволяет абсолютно мультяшным зверям вести себя как звери настоящие - вилять хвостом или топорщить шерсть. По всему мультику разбросаны приветы культурному слою историй ужасов - воскрешенную черепашку, например, назвали в честь автора «Франкенштейна» Мэри Шелли; а потом эта же черепаха превращается в Тортзиллу, потому что её хозяин - маленький японец. Узнав секрет воскрешения животных, научные активисты класса хором идут на кошачье кладбище и поднимают из мёртвых своих любимцев. И многое, многое помимо.
Другое дело, что после громобойных вступления и развития сюжета, в которых Бёртон с умным юмором (а иногда и с комком в горле) говорит и о проблеме отцов и детей, и о школьном изгойстве, и о том, что без любви ничто не имеет долгой жизни, и даже о науке в современном мире, - после этого у него происходит какой-то капитальный фэйл в конце. Не буду рассказывать - но как будто, например, вы заказали себе жаркое, а самый последний кусочек отличного мяса в нём заменили карамелькой. Впрочем, сделанного до финала фильма уже очень и очень немало.
Резюме: отличный мультфильм, с которым что-то не так; хотя за него Бёртону можно простить целых десять лет фильмографии.
